Пир во время чумы - Роман Булгар

– В них запросто можно утонуть…

Если, осталось за скобками, ненароком перейти опасную черту.

– Ох, и сведешь же ты как-нибудь кого-нибудь ими с ума.

По крайней мере, кажется, с ним это уже приключилось.

– Ни к чему мне, Алексей Петрович, сводить кого-то с ума. Убейте, не знаю, что с ними случилось, – она смущенно улыбнулась и снова по-особому посмотрела на него. – Вы, наверное, так действуете на меня.

– Так это я, выходит, растопил в них лед?!

Неслышно ступая, Ковальчук подошел к ней, взял ее лицо в свои ладони, и девушка закрыла глаза, потянулась к нему губами…

Неожиданный их поцелуй затянулся. Ее руки обвились вокруг его шеи. Еще чуть-чуть, еще немного захотелось продлить ощущение того, что она до сих пор еще остро переживала внутри себя. И совсем уж неожиданно вырвалось нечто похожее на признание:

– Да-да, Алексей Петрович, именно вы. Рядом с вами я теряюсь, перестаю быть сама собой и уже не знаю, как вести себя. Опасный вы человек. Я уже жалею о том, что согласилась пойти с вами. Или вы хотите, чтобы я именно вас и свела бы с ума? Хотите? А как же нам быть с вашей женой, со всем этим? После развода, как я понимаю, все это: хата, обстановка и прочее вряд ли останется вам.

Поражаясь ее неженской проницательности, он тяжело вздохнул:

– Уж точно. Ладно, Ксана, шутки в сторону. Я тебе говорил, и на самом деле есть у меня в той дивизии знакомый человечек.

– Так-так, уже теплее, – Оксана оживилась, нутром почуяв, что они, наконец-то, подобрались к самому главному, ради чего она, по правде, и согласилась на свой приход. – И кто он там? Кем пашет?

– Начальник отдела кадров дивизии. Подполковник Пичугин. Я ему позвоню, и он нужную тебе справку тишком соорудит…

Раскрыв свой рабочий блокнот, Ковальчук размашистым почерком накидывал план первостепенных мероприятий:

– Схему расположения всех объектов ты, Ксана, составишь сама на месте. Продумаешь во всех деталях свой план оперативно-розыскных мероприятий. Приложишь его к своему отчету. Думаю, что этого тебе на первые ближайшие дни с головой хватит. Так что, за первую неделю своей работы ты сможешь смело отчитаться. А там уже мы посмотрим по обстановке. Может, мы еще что нестандартное придумаем…

– Ой, спасибочко, Леша! У меня на сердце, как отлегло…

Заметив, что в девичьих глазах проскользнули веселые искорки, исчезла напряженность и лицо ее засветилось, Ковальчук улыбнулся. Ох, и до чего же она хороша! А глаза, глаза! С ума можно сойти!

– Ксана, ты сама присмотрись на месте. Может, у них кто и живет не совсем по средствам.

– Как вы вот, например, – лукавая улыбочка нисколько не портила девушку, напротив, лишь органично добавляла шарма.

– Ну, Ксана, ты просто неисправима! – воскликнул мужчина.

Не удержавшись, он нажал на кнопку ее гордого носика.

– Давай, мы пока оставим мою скромную персону в стороне. Итак, дорогие «иномарки». Может быть, найдутся и клиенты, что швыряют деньги направо и налево. Но учти, что многие из них могли вывезти свои машины из Германии во время вывода войск.

– Опять двадцать пять, – Оксана забавно всплеснула руками. – Что мне… у них техпаспорта проверять? Кто их мне даст посмотреть?

– Нет, конечно же. Но проверить и узнать истину тоже довольно просто. Пичугин сам отметит, кто из заинтересовавших тебя лиц служил за бугром. Что, Ксана, ты уже не жалеешь о том, что зашла?

Хитрый вопрос задали ей, с подвохом, но он не застал ее врасплох.

– Нет, Алексей Петрович, уже не жалею. Да и не собиралась этого делать. Одна горячая ванна чего только стоит. А кофе с коньяком и мороженым, – загибая свои пальчики, задорно перечисляла дива все заполученные выгоды от посещения квартиры подполковника. – А чего стоит одно общение с вами. Если бы у меня был такой начальник, как вы… – она мечтательно закатила глазки, ибо столько проблем решилось бы само по себе, да эдакое, увы, невозможно.

– Да, Ксана, – мужчина задумчиво провел рукой по щеке, а в глазах у него забегали бесовские огоньки, – забыл сказать про одну вещицу…

– Важную? – Полищук вся в ожидании вытянулась.

– Ну, тебе уж решать. Приказ по конторе уже подписан…

– Какой еще приказ? – прерывая мучительно затянувшуюся паузу, свистящим голоском спросила-протянула Оксана.

– Через неделю ты переходишь в наш отдел.

– Это что, правда, Алексей Петрович? – она бросилась ему на шею, повисла, восторженно-горячий поцелуй ожег его щеку.

Глаза у нее загорелись, было, радостным огнем, но ненадолго, тут же потухли, руки сами по себе разжались и опустились.

– Выходит, что я теперь должна буду вот это… самое… – наклонив голову вниз, прошептала она с тоскующей обреченностью.

Одно дело, надавило на нее тяжким гнетом, когда по взаимному желанию, и совсем другое, когда оно по принуждению. Вот тоска!

– Ничего это, девушка, еще не значит, – Ковальчук пожал плечами, пытаясь внушить ей то, во что сам-то особо не верил, а потому вышло у него бездарно и неуклюже, и вовсе неубедительно.

Ласкающий и обволакивающий взгляд его глаз говорил совсем о другом, и его чувственное влечение не стало для нее откровением.

– А как же еще? – недоуменным взглядом она быстро прошлась по разобранной широкой постели, помня про то, как искусно заманивали ее в эту мягкую, притягательную и удобную ловушку.

– Вот о том, – зам собрался, лицо его приняло строго серьезное выражение, – что между нами сегодня было, ты забудь. Думаешь, что я способен домогаться женщины, используя свое служебное положение?

Девушка задумчиво моргнула, шевельнула губками. Вот этому она могла поверить. У Ковальчука имелось достаточно иных достоинств, чтобы затащить в постель понравившихся ему девок.

– А я… я и не знаю, что мне думать, – выдохнула она и растерянно захлопала ресничками, растягивая губки в беззащитной улыбке. – Ты мог бы сказать мне чуть раньше. Так вышло бы намного честнее…

– Ксана, – мужчина имел на этот счет иное мнение, – я ничего тебе специально заранее не сказал о твоем переходе, чтобы ты не подумала, что я давлю на тебя как будущий твой начальник…

И тут капитан изумленно моргнула. Ах, ее решили испытать, чтобы быть в ней до конца уверенной, чтоб знать, будет ли она спать с ним не только по долгу службы, но и по…

– А если бы я не согласилась? – кусая губки, спросила Оксана, мягко отталкиваясь кулачками от его широкой груди.

Хотелось ей знать, что могло ожидать ее. И Ковальчук чуть опоздал с его проверкой, раньше следовало ему ее устроить, пока приказ еще не подписали. Нашелся бы еще один рычажок для тонкого шантажа.

– Я даже не знаю, как поступил бы тогда, но вредить тебе никогда не собирался. Да, у меня была мечта заглянуть поближе в твои глаза, распустить твои тугие косы, почувствовать твое божественное тело в своих руках, попытаться вырвать из твоих нежных уст благодарный стон. Мечта осуществилась. Хорошего помаленьку. Может, поступил я и не совсем честно по отношению к тебе. Ты уж извини меня, Ксана, но желание оказалось выше моих сил. Пойми меня и прости…

– Все вы, мужики, одним миром мазаны, – она, покачав головой, хмыкнула. – Ничто вас не останавливает, пока не добьетесь цели…

Понимая, что говорит сущую ерунду, и лишь из одного желания хоть как-то, но оправдать себя, Ковальчук невнятно буркнул:

– Но я тебя, Ксана, силком не тащил.

Язвительная улыбочка пробежалась по ее раскрывшимся губам:

– Не тащили, это факт…

Оксана фыркнула. Она сама пошла в кафе, пила кофе с коньячком, потом потащилась к нему на квартиру, прыгнула в его постель.

II

Как всегда, пассажирский поезд №192 «Одесса – Измаил» стоял на дальней платформе. Состав небольшой, всего-то восемь вагончиков.

Поезд ночной, и в пути он проводит меньше десяти часов. Маршрут следования проходит по самым глухим местам. Отсюда и отношение к ночному рейсу. Подвижной состав был не самый новый, не раз и не два прошедший через капремонт. Многие вагоны следовало отправить на списание в предыдущем десятилетии. И бригада проводников набрана из тех, кого по какой-то причине давно не ставят на дальние рейсы.

Вот потому-то, в свете выше обозначенного, и стоял этот поезд на самой дальней платформе. Пока пассажиры доберутся до нее.

Подполковник Малахов мягко открыл дверь во второе купе, втащил тяжело нагруженную сумку, закинул в багажное отделение под своей нижней полкой. Он опустил лавку, покрытую облезлым дерматином без всякого следа присутствия под ним поролона. Неспешно снял с себя куртку. Повесил на крючок. Посмотрел на часы. До отправления поезда оставалось всего шесть минут, и он надеялся на то, что поедет один, без попутчиков, шумных и надоедливых до зевотной тошноты.

И билет-то себе в купе он взял намеренно, хоть и кусаче дороговато выходило для него. Но в плацкартном вагоне едут на головах друг у друга. Пронырливые проводницы умудряются набить свои вагоны. Там не то что повернуться, но и дышать негде. Пользуясь тем, что рейс ночной, проходит вдалеке от оживленной трассы – один-единственный за сутки – эти, ну, натуральные хищницы с железной дороги сполна компенсируют все свои потери в зарплате за счет «левых» пассажиров.